Только у нас. Лучший теннисист России Марат Сафин: Сам себе удивляюсь!

Когда 1 февраля триумфатор сотого, юбилейного Открытого чемпионата Австралии по теннису прилетел из Мельбурна в Москву, думалось, что Марат по обыкновению перекантуется денек-другой в российской столице, освятит присутствием пару раутов местного бомонда и, отдав долг Родине, а заодно утолив голод на светскую жизнь по-нашенски, отбудет в Европы-Америки. Там по идее сподручнее готовиться к очередным турнирам набирающего ход АТР-сезона. Но Сафин задержался в Москве неожиданно надолго. И, что кажется еще более поразительным, сумел сохранить приватность пребывания, ускользнув от объективов фото- и телекамер. Ни тебе репортажей из ночных клубов, ни съемок из дискотек, как бывало раньше. Даже тревожно стало: не случилось ли чего, не заболел ли часом наш герой?.. Но разведка донесла: все в ажуре, Марат бодр духом и телом, ежедневно тренируется на кортах элитного спортклуба. Там мы и встретились накануне отъезда Сафина на турнир в Дубай…  

О РОССИЙСКОЙ ПРЕССЕ

– Поздравляю, Марат! Вам удалось совершить нечто невозможное.

– В нашей жизни все возможно, так что не тратьте зря слова, мысль понятна. Про Мельбурн можно потихоньку забывать и успокаиваться. Проехали, живем дальше...

– Но я совсем не об Australian Open. Ваша победа там не кажется мне чем-то из ряда вон. Давно пора! Пять лет после US Open ждали. Я о другом: как вы сумели почти три недели в Москве хранить инкогнито?

– А что, собственно, вас удивляет? Да, так подолгу давно здесь не засиживался, но в этот раз заранее решил, что после Австралии прилечу домой. Специально ни от кого не прятался, хотя и на глаза не лез.

– Боюсь, мои коллеги, встречавшие вас в «Шереметьеве-2», вряд ли согласятся с таким утверждением. Ваш молчаливый проход маршевым шагом мимо камер был весьма красноречив.

– До этого я сутки провел в самолете. По-моему, это все объясняет.

– Однако потом вы проигнорировали пресс-конференцию в Федерации тенниса. За вас пришлось отдуваться Тарпищеву с Кафельниковым.

– Напрасно, я не просил об этом и никому ничего не обещал, поступил, как считал нужным.

– Алаверды российским СМИ за критические статьи на протяжении прошлого сезона, который поначалу складывался у вас не вполне удачно?

– Да не собирался я обиды разводить или отношения выяснять! Какой смысл? Все равно журналисты напишут, что сочтут нужным. Так было и так, похоже, будет. Меня в Москве найти не сумели, стали цепляться к моей девушке, плести всякие небылицы про Дашу.

– Значит, все-таки обиделись, Марат…

– Поймите: мне нетрудно дать интервью, но как общаться с представителем издания, которое только вчера поливало тебя грязью? Для этого себя надо не уважать. У нас ведь ни в чем меры не знают: сегодня любят до потери пульса, а завтра готовы камнями забросать. Все-таки на Западе подход более взвешенный, сбалансированный, а мы по-прежнему кидаемся из крайности в крайность… Словом, в России спотыкаться не рекомендуется: тут вряд ли поддержат, скорее в спину пихнут. Во всяком случае, давно понял, что после поражений русские газеты в руки лучше не брать, положительных эмоций это не добавит.

– Вы уж всех одним миром сильно не мажьте, пресса разная бывает…

– Да, и в Америке в какой-нибудь подметной газетенке могут написать гадость, например, про Андре Агасси и Штеффи Граф, но серьезные издания типа «USA Today», «Los Angeles Times», «New York Times» никогда себе такого не позволят. А у нас часто не разберешь, где какое – желтое или голубое…

– Опять наезжаете!

– Но вы же сами тему затронули! Газетам нужны сенсации, броские заголовки: «Буре расстался с Курниковой», «Титова поймали на допинге», «Сафин встречается с дочкой олигарха». Понимаю, публичные люди привлекают повышенный интерес, это неизбежные издержки, с ними приходится мириться. Категорически возражаю против одного – лжи. Повторяю, пишите обо мне что хотите, только не врите!

– Но вы же сами правду не скажете, Марат.

– О чем?

– О ком. О той же Дарье Жуковой.

– Да, у нее папа бизнесмен, но какое это имеет значение? Мне своего добра вполне хватает. Да, мы с Дашей встречаемся уже два года, однако прежде у меня случались и более продолжительные романы. Что дальше?

– Вот и я хочу спросить: что?

– Если вы о свадьбе, то она в мои планы пока не входит. Посмотрите на мои кудри, куда мне жениться? На такой ответственный шаг можно решиться лет в шестьдесят, когда уже дети вырастут… Шутка. А если серьезно, то сегодня Даша мне очень помогает. Каждому нужен близкий человек, который поймет, поддержит. Какие еще подробности интересуют?

О «ЗАТВОРНИЧЕСТВЕ»

– Обратил внимание: на шее у вас много каких-то висюлек. Не мешают?

– Это же амулеты! Листик прислали фанаты. Вроде бы он из слоновой кости. Мне с ним пока везет. Не снимаю. Кольцо из «Властелина колец» купил себе сам. Типа – черная магия. Прикол такой. Золотую пластинку с изречением из Корана на арабском подарил марокканский мусульманин.

– Вы правоверный? Посты блюдете?

– По мере возможности, хотя со спортом это плохо совмещается… Но это тема, в которую не хотел бы углубляться. Не готов позировать для светских хроник. На данном этапе мое главное дело – теннис, в рамках разговора о нем и предпочитаю держаться. И общаться, с кем хочу, когда и где хочу. Если какой-то московской редакции нужен был эксклюзивный материал, отправили бы корреспондента в Австралию, там после каждого матча – пресс-конференции. Пожалуйста, задавайте вопросы, пишите интервью, публикуйте… Нет, удобнее дождаться, пока прилечу в Москву, а потом обвинить меня в высокомерии за отказ обсуждать со всеми желающими, как и что было месяц назад в Мельбурне.

– Так говорите, словно у нас кенгуру вместо коров на лужайках пасутся, а в эту вашу Австралию можно на электричке с Казанского вокзала съездить.

– Думал, мы речь ведем не о многотиражках из Монино или Балашихи, а о газетах, которым по карману заграничные командировки...

– Ладно, с журналистами более или менее понятно, но вы отказали и Шамилю Тарпищеву, который предлагал устроить небольшие торжества по случаю.

– Повторяю, я волен сам выбирать, что и когда делать. Никакие празднества в данной ситуации мне были абсолютно не нужны. Я месяц провел в Австралии, прилетел домой, чтобы дух перевести, перед тем как снова включиться в гонку. Вот вы говорите: торжества. Уверен, все превратилось бы в очередную работу, где ни расслабиться, ни отдохнуть. Набежала бы куча народу, и почти каждый что-нибудь хотел бы от меня. Пришлось бы вежливо улыбаться гостям, которых не звал, слушать чьи-то речи, отвечать на какие-то вопросы… Вот вы сумеете ответить: для чего мне это сейчас? Нет? Вот и я не смог.

О КОМПАНИИ

– Хоть у дедушки на дне рождения были?

– Каким образом? Я же в то время еще находился в Австралии.

– Sorry, я про другого дедушку спрашивал, про всероссийского – Бориса Ельцина. Ему 1 февраля исполнилось 74 года.

– Прямо с трапа самолета ехать на дачу к Борису Николаевичу? Круто! При всем желании не мог оказаться в нескольких местах одновременно. Нет, в тот день мы не встретились, но потом я был на вручении стипендий, установленных первым президентом России для наших талантливых теннисистов в возрасте от 14 до 18 лет.

– Пообщались с Борисом Николаевичем?

– Ну да. Ничего такого особенного друг другу не сказали, проблемы мировой политики не обсуждали. Он не на работе, я не на работе, говорили на обычные житейские темы. Тут ведь не в словах дело, а в самом факте общения. Даже поздороваться с таким человеком почетно.

– Кроме встречи на высшем уровне были еще какие-то выходы в свет?

– Рестораны можно назвать светом? Должен же я где-то питаться, правда? «Корчму» предпочитаю, «Пушкина», «Царскую охоту»… Есть в Москве хорошие места, чтобы отдохнуть с друзьями. Пару раз в футбол сыграл на ЦСКА. Сперва с папой и его друзьями, а потом с молодыми ребятами. В баньке регулярно парился.

– Кто компанию составлял?

– По-разному. Если планы совпадали, с Илюшей Ковальчуком повидаться всегда был рад. С Пашей Буре, Сашей Мостовым… Разве мало достойных людей? Уважаю больших спортсменов.

О БУДУЩЕМ

– Резкую смену климата нормально переносите? В Австралии ведь было за тридцать тепла.

– Закалка хорошая. Пока организм справляется. Я вообще нашу зиму люблю. Со снегом, с морозом…

– Вы горнолыжник?

– Нет, в детстве кататься не научили, а сейчас уже боюсь экспериментировать из-за травм. Поломаться неохота. Вот с теннисом завяжу, может, тогда. Через пару лет, словом…

– Всего-то?

– Это я так сказал. Как пойдет. Лет до тридцати, пожалуй, поиграю, а дальше едва ли. Перебор. Лучше вовремя уйти на заслуженный отдых. Жизнь настолько коротка, что хочется успеть попробовать себя еще в чем-нибудь, кроме тенниса.

– В какую сторону ведет?

– Пока ищу, но понятно, что без участия в бизнесе не обойтись. Надо же на что-то жить.

– Полагаете, заработанных двенадцати миллионов баксов не хватит на безбедное существование?

– Да, деньги есть, но дело не в сумме. Нужно занятие, которое увлечет, заинтересует. Это только со стороны кажется: снимай проценты со счета, лежи под пальмой и кури бамбук. Да любой нормальный человек через два месяца взвоет от такой жизни! Я точно не смогу долго груши околачивать. Конечно, хотелось бы остаться в спорте, поскольку разбираюсь в нем лучше всего, развивать теннис.

– О программе Team Russia слышали?

– Поддерживать способных ребят надо! Считаю это своим долгом. Сколько мальчишек и девчонок сейчас шатаются по улицам без конкретного занятия, ищут незнамо чего! У многих нет ни будущего, ни прошлого. Не обязательно всех в спорт пристраивать, пусть хоть чем-нибудь полезным займутся, лишь бы на иглу не сели, бандитами не стали. Мне в свое время помогли хорошие люди, и я это не забыл.

О БОЛИТЬЕРИ

– К слову о помощи. Известно, что в 14 лет вы поступили в теннисную школу Панчо Альварина в Валенсии, но почему-то почти нет упоминаний о состоявшейся двумя годами ранее поездке в Штаты к Нику Болитьери.

– Тот вояж закончился ничем. От меня отказались, заявив, что не видят никаких задатков. Дескать, ничего путного из него не получится.

– Это слова Болитьери?

– Да, он лично набирал так называемую элитную группу, дважды устраивал тестирование и сказал, что у меня нет шансов быть принятым в его академию. Мы с папой собрались и поехали обратно.

– Надо понимать, сильно обломились?

– Обидно стало. Все-таки я был первой ракеткой России в своей возрастной группе… С другой стороны, еще больше захотелось доказать, что мне по силам добиться хороших результатов.

– Потом ваши дорожки с Болитьери пересекались?

– Да, несколько лет назад он подходил ко мне, извинялся за допущенную ошибку.

– Наверное, приятно сознавать свою правоту?

– Перед кем? Болитьери совершенно не разбирается в теннисе. Это в двенадцать лет я переживал, а потом-то уже понял, с кем имею дело.

– С кем?

– С бизнесменом и опытным тусовщиком. Кроме теннисной академии у него еще академии гольфа, футбола, бейсбола, верховой езды... Все содержится за счет богатых родителей учеников. Если послушать Болитьери, он воспитал Пита Сампраса, Андре Агасси, Джима Курье, Монику Селеш, Бориса Беккера, Томми Хааса… Всех на свете! Как же не заплатить такому выдающемуся тренеру? Вот и едут к нему со всего мира, и никто не знает, что Болитьери – бывший десантник, который в теннис никогда не играл…

– То есть для вас, Марат, настоящей школой стала Испания?

– Мне дали шанс, и я им воспользовался.

                               О ТРЕНЕРЕ

– Многие отмечают, что ваша игра изменилась в лучшую сторону после того, как вас стал тренировать Питер Лундгрен.

– Это правда. Такой человек мне и был нужен, я давно его искал. Не раз слышал мнение, будто вся проблема в моем неуживчивом характере. Дескать, из-за этого никто с Сафиным сработаться не может. С 18 лет твердят, что прожигаю талант, что поезд уходит… Когда появился Питер и я заиграл стабильнее, начал побеждать, тут же пошли разговоры: наконец-то Марат повзрослел, стал серьезнее. Так могут рассуждать люди, мало что соображающие в теннисе. Дело не в моем норове. В нашем виде спорта дефицит по-настоящему хороших тренеров. Они наперечет, за ними гоняются. Реальные специалисты из числа бывших игроков не хотят подчинять свою жизнь другому, отходить на второй план, снова мотаться по турнирам, проводя кучу времени в аэропортах и гостиницах. Эти люди неплохо заработали за карьеру, зачем им повторение пройденного? Нужны какие-то дополнительные амбиции. Питеру интересно этим заниматься, он два года тренировал Марсело Риоса, потом семь лет – Роджера Федерера. Я в последнее время ездил на турниры с Денисом Головановым. Он мой лучший друг, мы вместе с детства, когда-то даже играли в паре, прекрасно знаем и понимаем один другого, но для работы требовалось нечто иное. Результаты стали снижаться... Когда узнал, что Лундгрен расстался с Федерером, сделал Питеру предложение, от которого тот не смог отказаться.

– На дружбе с Головановым это не отразилось?

– Ни в коем случае. Денис помогал мне, я – ему. Мы продолжаем общаться, но не тренироваться. Никаких обид!

– Лундгрен говорил в интервью, что от него не требовалось ничего экстраординарного: лишь помочь вам обрести мотивацию, чтобы снова получать удовольствие от игры.

– А я и не скрывал, что мои проблемы – психологического свойства, поэтому еще года четыре назад всерьез подумывал завязать с теннисом, уйти из спорта. Удержало, что так и не определился, чем же дальше заняться. Убедил себя не делать резких движений. Да, Питер помог мне, и мы продлили контракт до конца года. Вот вы представьте: за сезон я участвую в 25 крупных турнирах, побеждаю, допустим, в пяти, а в остальных, получается, проигрываю. На разных стадиях, но все равно ведь проигрываю! Не столь уж много видов спорта, где приходится так часто терпеть поражения. Футбольная команда, уступившая за сезон в двадцати матчах, вылетит во вторую или в третью лигу, а я вроде бы как держусь в топе, но постоянно получаю щелчки по носу от соперников. К тому же у нас соревнования индивидуальные, играешь один на один. В футболе можно списать поражение на ошибки защиты, «косых» нападающих или неправильную установку тренера, а тут и винить некого, кроме себя. Несколько неудач кряду могут породить комплексы, из которых самому выбраться трудно. Вот и срываешься: то начинаешь ракетки крошить, то на корте ругаться…

– Питер добавил вам нордической сдержанности?

– Мне двадцать пять лет, характер давно сложился, его уже не переделаешь. Если внешне стал поспокойнее, значит, научился контролировать эмоции и не давать пару вырываться наружу. Конечно, с годами мы все меняемся. Наверное, в какой-то момент мне надо было швырять ракетки, громко материться и говорить о себе в третьем лице. Без этого ничего не получилось бы. Это моя жизнь, никто не знает ее лучше меня, поэтому так забавляют заявления экспертов со стороны. Особенно этим грешат телекомментаторы, их хлебом не корми, разреши дать совет…

– Вы их слушаете? 

– Комментаторов или советы? Свои матчи в записи никогда не пересматриваю, но, конечно, в курсе, кто и как говорит. Друзья рассказывают… Во-первых, есть общая культура: в цивилизованном мире принято, чтобы на время розыгрыша мяча комментарии прекращались, у нас об этом, видимо, не все знают. Спокойно реагирую, когда люди в меру своего понимания рассуждают о теннисе и даже берутся учить меня, как бить по мячу или принимать чужую подачу. Надо ведь о чем-то рассказывать в прямом эфире, а умных мыслей на три часа может и не хватить. Ладно, это ваш взгляд на игру, вы вправе его излагать. Не понимаю лишь, зачем говорить о том, что находится за рамками корта? С кем я сплю, что ем… Дополнительных зрителей пытаются привлечь, что ли?

                          О ПОМОЩНИКАХ

– А почему, кстати, вы не пересматриваете свои матчи? 

– Смысл? Упиваться победами глупо, я не нарцисс. Выводы из поражений тренер сделает, все расскажет…

– Кто, кроме Лундгрена, входит сегодня в вашу команду? Слышал, выписали из Израиля специалиста по фитнесу? 

– Ковальски консультировал меня несколько недель, а потом мы расстались. Я опять вернулся к первому тренеру по физподготовке из Валенсии, периодически вызываю его, когда надо «физику» подтянуть. Обязательно нужен человек, который будет писать грамотные программы и заставлять их выполнять. Самому порой лень напрягаться, начинаешь жалеть себя, делать поблажки. Еще со мной работает персональный массажист. Был американец, теперь взял тайца.

– Звучит экзотически. 

– Но вы же понимаете: мне надо не то, что предлагают в салонах Пхукета… Важно учитывать мои индивидуальные особенности. Некоторые игроки любят сильный массаж перед матчем, а меня он, например, делает вялым, мышцы теряют тонус. Но это такие нюансы подготовки, о которых болельщикам, полагаю, и знать совсем ни к чему.

– Наверное, из-за того, что окружение сплошь интернациональное, вам сегодня проще говорить по-английски, чем по-русски? 

– Когда месяц сидишь в Америке, сразу трудно переключиться, первое время и в родной речи проскальзывают иностранные словечки. Но вы не подумайте, будто специально это делаю или совсем отупел от спорта, русский язык забыл. Нет, я грамоту знаю, школу закончил, среднее образование получил.

– Вы же и в институт вроде бы поступали? 

– Ага. Учимся, учимся…

– Не долго ли? 

– А куда спешить? Честно говоря, не знаю, какой прок в этой учебе. Что реально мне даст диплом инфизкульта? Если решу работать тренером, то и без корочки найду учеников, которым смогу объяснить, как правильно распределять физические нагрузки, ставить удар справа, снимать судороги от усталости или, допустим, повышать уровень гемоглобина в крови. Ведь ясно, что за семь лет профессиональных выступлений я на практике узнал больше, чем могут рассказать институтские преподаватели. Не в обиду им будет сказано…

– Кроме тренера и массажиста, есть еще люди, которые сопровождают вас на турнирах? 

– Для чего? Веселить и создавать настроение? Клоунов не люблю, они мне противны.

– Липнут? 

– Иногда трудно объяснить человеку, что в его услугах не нуждаюсь. Родители приучили обходиться без хамства, хотя порой очень подмывает послать особо непонятливых по известному адресу… Несколько лет назад был момент, когда почувствовал, что с опаской отношусь к окружающим. Боялся, вдруг они какую-то корысть преследуют. Потом понял: нельзя жить с оглядкой, и расслабился. Сейчас у меня есть несколько друзей, у нас совершенно откровенные отношения, уважительные. Именно это я и ищу в дружбе.

                               О СЕСТРЕ

– Что вам подарили на 25-летие? 

– Поверите ли, но не жду подарков. Более того, прошу ничего не дарить. Не знаю, откуда это во мне. Может, из Испании, где получал по пятнадцать долларов в неделю на карманные расходы, а желаний было так много. Все-таки семнадцать лет, сами понимаете… С другой стороны, каждому нужно пройти через этап безденежья. Больше ценишь каждую заработанную копейку. Если все падает с неба, к этому и относишься легко, расстаешься без сожалений. Главное, что дают деньги, – свобода.

– Давно оковы пали, Марат? 

– Трудно сказать… Первую квартиру купил в 19 лет. В Валенсии. Маленькую, скромненькую, но свою. Машину взял. Побитый красный Volkswagen Golf. Он был не намного моложе меня, в нем отсутствовал кондиционер и не открывалась одна дверь, но автомобиль ездил, и это перевешивало. Потом, когда появились реальные деньги, захотелось всего и сразу. Но я быстро наигрался, во всяком случае, годам к двадцати понял, что могу выполнить практически любое материальное желание, и угомонился. Очень важно вовремя почувствовать независимость от вещей. Сейчас у меня квартира в Монте-Карло, но не какие-нибудь огромные апартаменты, а тридцатиметровая студия. Зачем больше, если пока этого хватает? Мне по барабану, на чем ездить, точнее, какой лейбл налеплен на капот. Главное, чтобы было удобно и безопасно. Да, когда-то гонял на Ferrari, перепробовал кучу других авто, в Монако и сейчас стоит мой Porsche, но по московским пробкам сподручнее перемещаться на джипе. Впрочем, и здесь есть купе Mercedes, подарок за Кубок Дэвиса. Сам бы я его уже не взял…

– Динаре помогали? 

– Когда появились свободные деньги, выкупил у спонсора контракт сестры, чтобы она никому не принадлежала, могла сама собою располагать. Сейчас Динара работает с моим менеджером и прекрасно себя чувствует. Может, и победа в Париже поэтому пришла. Первый большой турнир в ее жизни. Надеюсь, не последний.

– За успехами наших девушек следите? 

– Стараюсь. Хотя, например, в Москве у меня телевизора нет. Точнее, кабель не подключен. Только видео работает.

– У вас есть объяснение, почему российские теннисистки рванули, а парни поотстали? 

– Не в обиду девочкам скажу, у них пробиться наверх проще. Есть группа сильных игроков, а потом – с отрывом – остальная масса. У мужчин нужно пройти массу ступеней, чтобы добраться до вершины, а уровень мастерства у большинства спортсменов примерно одинаков. Надо прилагать значительные усилия, лет пять пахать, не меньше, прежде чем будет хоть какая-то отдача. К сожалению, впечатление, что наши ребята не слишком усердствуют. Разговаривал с ними, все как-то очень запущенно, несерьезно. Вместо того чтобы работать, находят причины отлынивать…

– Интересно, с Динарой вы похожи характерами? 

– Она росла в семье, а я с 14 лет живу один. Впрочем, у сестры та же проблема: пока не научится получать удовольствие от игры, результаты не пойдут.

– На ваш взгляд, за кого родители сейчас больше переживают?

– Какая рука человеку дороже – правая или левая? Не знаю, что отвечать на такие вопросы.

                                   О БЫТЕ

– Обратил внимание, что мама перестала ездить с вами на турниры.

– Я попросил. В присутствии родных играть труднее. Невольно отвлекаешься, начинаешь искать их на трибуне, волноваться. Ответственность давит – ведь на глазах у своих уступать вдвойне обидно… Поэтому, кстати, и на Кубке Кремля у меня часто ничего не получается: зрители требуют результата, а я из-за нервов посылаю мяч в аут или в сетку… Особенно если при подаче кто-нибудь крикнет: «Россия!» Вроде как вся страна за спиной… Так что родителям я очень благодарен, но пусть лучше они смотрят матчи по телевизору. Главное, что папа с мамой поняли: мы с сеструхой не пропадем в жизни. Недавно вот купил им квартиру, сейчас занимаются ремонтом, дизайном. Приятные хлопоты…

– А сами жилплощадью в Москве обзавелись?

– Тоже ремонтируюсь, а пока обитаю в съемной квартире.

– За город перебраться не хотите? Там и спокойнее, и безопаснее.

– Всему свое время. Сегодня мне удобнее жить в центре.

– Обиду не затаили на земляков, пару лет назад угнавших у вас BMW, родительскую квартиру обчистивших?

– Не все же могут стать банкирами, выдающимися художниками или музыкантами. Кто-то промышляет воровством. У каждого свой бизнес… Какой смысл на этих людей обижаться? Я на другом концентрируюсь. В принципе, уже получил от тенниса все, чего хотел. Первой ракеткой мира был, на турнирах «Большого шлема» побеждал, Кубок Дэвиса над головой держал. Да, хочется еще выигрывать, но нельзя это делать самоцелью, иначе можно перегореть. Так со многими случилось. Чтобы не повторять их ошибок, не горячусь, спокойно иду вперед, а что там будет – разберемся.

                            О ФЕДЕРЕРЕ

– Федерера повалить реально?

– Сложно. Универсальный игрок, практически без изъянов. Может, превосхожу его по силе, зато у него чувство мяча замечательное.

– А если Роджера вывезти из равновесия на корте мелкими хитростями?

– Он очень переживает во время матча, но виду не подает. Хамство же у нас не приветствуется. С этим строго. Лишь взаимное уважение. Конечно, иногда игрокам сносит голову, однако это лечится.

– При помощи штрафов?

– Не только. Нарушителю этикета могут объявить бойкот, это страшнее.

– Что шепнул вам на ухо Федерер после полуфинала в Мельбурне?

– Поздравил с днем рождения, пожелал удачи. Обычные слова. Он воспитанный человек, хотя есть такие, кто после поражения руку подает, а в глаза не смотрит. Проигрывать тоже надо уметь. Я научился.

– В Дубае ваши дорожки с Роджером опять могут пересечься.

– Если только в финале, а туда надо еще добраться. Так сетка составлена.

                    О БЛИЖАЙШИХ ПЛАНАХ

– После Эмиратов в Москве вас ждет матч на Кубок Дэвиса с командой Чили. Какие ощущения?

– Соперник серьезный, олимпийские чемпионы. Готовятся в Швеции. Многое зависит от покрытия, которое выберем.

– Ваши предпочтения?

– Чем быстрее, тем лучше.

– За Афины с чилийцами поквитаетесь?

– Я же вам объяснил: назад стараюсь не оглядываться. Лучше смотреть вперед. Так, кстати, больше шансов удивить и себя, и других.